Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животны - Страница 41

Собаки позволяют также проводить нейрологические исследования на уровне, недостижимом с большинством других животных. Так, сканируя с помощью магнитно-резонансной томографии (МРТ) мозг представителей нашего собственного вида, мы можем получить представление о том, чего мы боимся или как и кого мы любим. Результаты подобных тестов пользуются спросом в средствах массовой информации. Почему мы не проводим подобные исследования на животных? Причина в том, что люди готовы лежать неподвижно в течение долгого времени внутри гигантского магнита, и это единственный способ получить четкое изображение мозга. Мы можем во время сканирования задавать пациентам вопросы, показывать видео и сравнивать их реакции с состоянием покоя. Ответы не всегда так содержательны, как их рекламируют, потому что изображения мозга представляют собой то, что я шутливо называю нейрогеографией. Типичный результат — карта мозга с областью, окрашенной желтым или красным: она показывает, где происходят события в мозге, но мы редко слышим объяснение, что там происходит и почему.

Помимо этого ограничения ученых мучила еще одна проблема — как собрать такую информацию о животных. Были предприняты попытки провести МРТ у птиц, но они во время сканирования были погружены в сон. Мы располагаем также результатами сканирования мозга мармозеток, которые были обездвижены, но находились в сознании. Спеленатые, как монгольские младенцы, эти маленькие обезьянки были положены в сканер и исследованы на воздействие различных ароматов. Но у крупных приматов, таких как шимпанзе, подобная процедура (даже если бы она была целесообразна, а это не так) вызвала бы такой стресс, что они не смогли бы выполнять познавательные задания. Мы также не можем подвергнуть их анестезии, так как это лишает эксперимент всякого смысла. Единственный выход из положения — добиться сознательного участия добровольцев.

Однажды, желая узнать, как решается эта задача, я спустился в подвал психологического факультета Университета Эмори, где преподаю. В подвале находился новый магнитный сканер, предназначенный для исследования людей. Один из моих коллег начал использовать это оборудование, чтобы добиться успеха с единственным животным, которого можно было научить сохранять неподвижность. В приемной ко мне присоединился нейробиолог Грегори Бернс, а с ним две собаки — крупный кобель Элай и девочка Калли, поменьше Элая. Калли — гордость Грега, его питомица и первая собака, которую удалось обучить неподвижно лежать, оперев голову на специально сконструированную подставку.

Пока мы ждали, собаки мирно играли в комнате, но когда игра превратилась в потасовку, в которой уже полилась кровь Элая, нам пришлось их разнять. Все это отличалось от ожидания в обычных человеческих приемных. Для Калли это был шестой раз, когда на нее надевали специальные звукозащитные наушники, подлаженные под размер ее головы, чтобы заглушить жужжание магнита. Для осуществления проекта важно было, чтобы собаки привыкли к постороннему шуму. Странным образом Грег уверился в этом, посмотрев репортаж об устранении Усамы бен Ладена. В операции специального подразделения «морских котиков» участвовала тренированная собака, которая выскочила из вертолета в кислородной маске. Если можно обучить собак носить кислородную маску, решил Грег, то их точно можно приучить к шуму магнита. Это решение вместе с обучением собак класть голову на подставку и стало секретом успеха проекта. Тренировка собак проходила дома с помощью большого количества кусочков хот-дога, так что подставка в аппарате МРТ была им знакома и они знали, чего от них ждут. Однако частые пищевые поощрения создают проблемы, потому что поглощение пищи нуждается в работе челюстями, которое отражается на сканировании мозга.

...

Калли в аппарате МРТ. Собак можно обучить неподвижно лежать, что позволяет изучать их познавательные способности с помощью сканирования мозга

По специальной приставной лесенке для собак Калли забралась в сканер и заняла свою позицию, ожидая процедуры. Она была несколько перевозбуждена, поэтому буйно виляла хвостом, добавляя еще один источник движения тела в качестве помехи. Шутка Грега, что мы ищем область мозга, отвечающую за виляние хвостом, была недалека от истины. Элай нуждался в дополнительном ободрении, чтобы залезть в сканер, но успокоился, увидев знакомую подставку. Его хозяин рассказал мне, что Элай так привык к этой подставке и она связана у него с такими хорошими воспоминаниями, что дома он иногда спит, положив на нее голову. Элай оставался неподвижен три минуты — вполне достаточно для качественного сканирования.

Заранее отрепетированный сигнал рукой показывает собаке, находящейся в аппарате МРТ, что ее ожидает вознаграждение. Таким способом Грег изучает активацию центра удовольствия в мозге собаки. Его задача на данном этапе достаточно скромна — показать, что сходные познавательные процессы у собаки и человека задействуют одинаковые области головного мозга. Грег обнаружил, что перспектива получения пищи активирует хвостатое ядро в мозге собаки точно так же, как это происходит в мозге бизнесмена, предвкушающего добавочные дивиденды. Существенное сходство в работе мозга млекопитающих было показано и для других его областей. В этом сходстве, несомненно, есть глубокая причина. Вместо того чтобы рассматривать умственную деятельность в качестве черного ящика, как это делали Скиннер и его последователи, мы теперь пытаемся открыть этот ящик и поискать там гомологии на нейронном уровне — а таких, очевидно, немало. Это покажет общую эволюционную основу мыслительных процессов и послужит мощным доводом против принципиального отъединения животных от человека.